Взмахнув крылом, ласточка легонько чиркнула перышками по его лицу и с веселым щебетом упорхнула прочь, туда, где светились за кружевной листвой солнечные лучи.
Судорога прошла по телу, в голове полыхнула молния... Александр Андреевич открыл глаза. Первой мыслью после пробуждения, как и все последние месяцы, была мысль о Маше.
Как она там одна, не слишком ли бранит ее матушка Софья Петровна? Ах как досадно, что все то чистое, что расцвело между ними этим летом, стало предметом пошлых раздоров...
Ах Софья Петровна, Софья Петровна! Да неужели, несмотря на всю вашу утонченность и глубокомысленные разговоры у вас в гостиной, вы ничем не лучше тех сводней, что торгуют своими дочерями прямо на римских улицах, и выбирая для нее спутника, одержимы мыслью лишь о его богатстве?