В третьем классе на мою одноклассницу напал странный дядя. Нажал в лифте на «стоп». Лифт встал между этажами. «Что он сделал?» — «Он. . .
непечатное, непечатное». Нам было по девять-десять лет, и мы, конечно, были щедро информированы о том, что взрослые люди занимаются жуткими непечатными гадостями.
И за упоминание этих гадостей можно было получить от бабушки по губам. Однокласснице повезло: соседка вызвала лифт. Дядя сбежал.
Соседка нахмурилась, посоветовала растрепанной девочке быть осмотрительнее. А то мало ли. «А маме ты сказала?» — допытывались мы, уже догадываясь об ответе.